Реальность где-то рядом - Страница 90

– Красиво жить не запретишь.

Прошла дальше, к камину, и села в одно из двух кресел. Показала глазами на второе кресло:

– Садись, дорогой. В ногах правды нет.

Сергей улыбнулся и сел.

– Ты мне тоже понравилась, – сказал он, а вот Сгрейнджеру твоему я, кстати, вовсе не понравился. Он мне не поверил, говорит, что я слишком на человека похож.

Лиля хмыкнула:

– Вовсе он не мой. Он просто друг, муж у меня совсем в другой сфере работает… Да, он мне тоже сказал. Ну и что? Мало ли что ему показалось. Это не ты слишком на человека похож, а он сам – на программу. Я так ему и сказала. И вообще, все его знакомые на людей мало похожи. С одной стороны посмотришь – вроде человек. А потом приглядишься – нет, программа. Что ему запрограммировали, то и говорит, то и делает.

Сергей качнул головой:

– Я бы обиделся.

– Он и обиделся, – Лиля кивнула, – но на меня бесполезно обижаться. Я всегда что думаю, то и говорю. Не нравится – ветер в спину. Я никого насильно рядом не держу. Поэтому запрограммированных людей среди моих знакомых и нет. Таких сильно «глючить» начинает, когда они слышат правду, а не то, что принято говорить.

– Мало кто любит правду слушать, – ухмыльнулся Сергей.

– Ерунда, – Лиля махнула рукой, – хорошие люди правду любят, а плохих нам не надо.

– Сложно, наверное, в бизнесе с таким подходом?

– Открою тебе страшную тайну. В бизнесе, друг мой Сережа, все точно так же, как в жизни. Если человек «редиска», он найдет себе и другим кучу оправданий, почему он такой «редиска». Бизнес, типа, заставляет. А так-то он белый и пушистый, как гигиеническая прокладка. А если человек порядочный, он и будет вести себя порядочно. Без всяких там кивков на специфику бизнеса.

Откуда-то полился переливчатый звон колокольчиков. Сергей недоуменно поискал источник звука и обнаружил – звон шел из-за забранного решеткой отверстия в стене возле камина, рядом с небольшой прямоугольной дверцей. Сергей подошел к дверце, осторожно потянул на себя ручку, и комнату тут же залил восхитительный аромат свежеприготовленного мяса.

– А, – догадался Сергей, – это завтрак. Будешь?

– Не откажусь, – сказала Лиля, – что меня больше всего радует в виртуальной пище – можно есть сколько угодно мучного-сладкого и ни на сто грамм не поправиться.

Сергей вытащил из лифта большой тяжелый поднос. Поставил на стол, снял с блюда крышку.

– Мм, – сказала Лиля, – выглядит вкусно. Давай-давай, накладывай, и побольше.

– Угу. – Сергей отрезал большой кусок мяса. – Завтраки здесь, я смотрю, выгодно отличаются от европейских. Особенно во Франции – булка с воздухом и чашка кофе величиной с наперсток – это не то, что нужно утром русскому человеку.

– А ты, если любишь сытно завтракать, или в Европу не езжай, – серьезно сказала Лиля, – или спи до обеда.

Сергей хмыкнул, вынул пробку из начатой бутылки вина, щедро плеснул красной жидкости в бокалы. Поднял свой:

– Ну, за встречу?

– За встречу! – Лиля взяла бокал, понюхала, осторожно пригубила и откинулась на спинку кресла с выражением блаженства на лице. – Эх, вино-то какое хорошее.

– Ничего удивительного, – Сергей отпил из бокала; наслаждаясь терпким вкусом, погонял вино во рту, медленно проглотил. – Подделкам здесь взяться неоткуда, в цене, я думаю, особой разницы нет – что технический спирт, что тридцатилетний коньяк – одни и те же нули и единицы. А поскольку производитель очень заинтересован произвести впечатление… Что?

Лиля хитро улыбалась.

– Так-то оно так, – сказала она, качнув бокалом, – да не так. Видишь ли, появление в «вирте» алкоголя повлияло на продажи его в реальном мире. Здесь он все-таки значительно дешевле, чем в реале, поэтому произошел некоторый отток клиентуры. В целом малозаметный, потому что основой потребитель алкоголя – это любитель дешевой водки и пива. Такой народ в «вирте» много времени не проводит, у него на это просто денег нет. А вот в сегменте элитного алкоголя расклад совсем другой.

– А… – догадался Сергей, – ну да, если во вкусе разницы нет, то уж лучше тут пару бутылок взять за те деньги, за которые в реале и рюмки не купишь. Выходит, производители выпивки класса «премиум» в виртуал не лезут? А жаль… хотя, стоп, я же своими глазами видел «Хенесси» в одной игре?

– Рынок диктует свои законы, дружище. «Хене-сси»-то есть, да не тот. Там большими буквами прямо на бутылке написано: «Изготовлено специально для „вирта“. И маленькими буквами – что вкус этого напитка хуже, чем у оригинала. И это не только „Хенесси“, но и практически все марки, которые на слуху. Только финны пока держатся, утверждая, что вкус их премиум-водок идентичен натуральному. Я, пока выпивку у себя в заведении пробивала, много интересного узнала из этой области.

– Но все равно хорошее вино, – сказал Сергей, осматривая бутылку.

– Так это же ординарное «Шабли» никому не известного производителя. Поэтому оно намного лучше, чем то же «Шабли» урожая девяносто девятого года из коллекции Делвина Дюпонта. Вот такие выкрутасы виртуальной выпивки, друг мой. Поэтому здесь, чем менее известен производитель вина, чем подозрительней выгладит бутылка и чем оно дешевле, тем вернее в нем окажется напиток богов. Прямо жалеть начинаешь, что с собой нельзя прихватить пару бутылочек, как из «дьюти фри».

– Ничего себе, – сказал Сергей, – но я что-то не понимаю, зачем неизвестным производителям делать очень хорошее вино? Они что, надеются после такой рекламы занять место известных? Не думаю, что поможет.

Лиля фыркнула:

– Некоммерчески мыслишь. Вовсе не за этим, а затем, чтобы денег срубить. Ну и пусть бутылка тут меньше евро в пересчете стоит, из которых держателю марки и половины не идет, – себестоимость-то его на порядок ниже, чем у реального. А те фирмы, которые столовую кислушку гонят, не ценами берут, а оборотом. Убытков они от продажи в «вирте» своей выпивки не несут, потому что, повторю, основной их потребитель – рабочий с зарплатой сто евро в неделю. Даже наоборот, прибыль некоторая есть – наткнется в реале кто-нибудь на вино, которое ему в «вирте» приглянулось, гладишь, и купит.